больная мозоль, кружевной тюль, черная тушь, жареный картофель, большая собака, ароматный шампунь, древняя летопись, злой комарище, старая шинель, прозрачная вуаль, изоляционный толь, горькая полынь, широкая степь, электронный табель, золотая медаль, опытный учитель, домашняя пыль, проклятая фальшь, острая боль, правильная дробь, искусный подмастерье, звонкий голосишко, жалкий бедняга, государственный министр, заказная бандероль, белый рояль.
"... Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь. Все, что смутно и сонно было на душе у козаков, вмиг слетело; сердца их встрепенулись, как птицы. Степь чем далее, тем становилась прекраснее. Тогда весь юг, все то пространство, которое составляет нынешнюю Новороссию, до самого Черного моря, было зеленою, девственною пустынею. Никогда плуг не проходил по неизмеримым волнам диких растений. Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их. Ничего в природе не могло быть лучше. Вся поверхность земли представлялася зелено‑золотым океаном, по которому брызнули миллионы разных цветов. Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще. Под тонкими их корнями шныряли куропатки, вытянув свои шеи. Воздух был наполнен тысячью разных птичьих свистов. В небе неподвижно стояли ястребы, распластав свои крылья и неподвижно устремив глаза свои в траву. Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере. Из травы подымалась мерными взмахами чайка и роскошно купалась в синих волнах воздуха. Вон она пропала в вышине и только мелькает одною черною точкою. Вон она перевернулась крылами и блеснула перед солнцем… Черт вас возьми, степи, как вы хороши!.. Наши путешественники останавливались только на несколько минут для обеда, причем ехавший с ними отряд из десяти козаков слезал с лошадей, отвязывал деревянные баклажки с горелкою и тыквы, употребляемые вместо сосудов. Ели только хлеб с салом или коржи, пили только по одной чарке, единственно для подкрепления, потому что Тарас Бульба не позволял никогда напиваться в дороге, и продолжали путь до вечера. Вечером вся степь совершенно переменялась. Все пестрое пространство ее охватывалось последним ярким отблеском солнца и постепенно темнело, так что видно было, как тень перебегала по нем, и она становилась темно‑зеленою; испарения подымались гуще, каждый цветок, каждая травка испускала амбру, и вся степь курилась благовонием. По небу, изголуба‑темному, как будто исполинскою кистью наляпаны были широкие полосы из розового золота; изредка белели клоками легкие и прозрачные облака, и самый свежий, обольстительный, как морские волны, ветерок едва колыхался по верхушкам травы и чуть дотрогивался до щек. Вся музыка, звучавшая днем, утихала и сменялась другою. Пестрые суслики выпалзывали из нор своих, становились на задние лапки и оглашали степь свистом. Трещание кузнечиков становилось слышнее. Иногда слышался из какого‑нибудь уединенного озера крик лебедя и, как серебро, отдавался в воздухе. Путешественники, остановившись среди полей, избирали ночлег, раскладывали огонь и ставили на него котел, в котором варили себе кулиш*; пар отделялся и косвенно дымился на воздухе. Поужинав, козаки ложились спать, пустивши по траве спутанных коней своих. Они раскидывались на свитках. На них прямо глядели ночные звезды. Они слышали своим ухом весь бесчисленный мир насекомых, наполнявших траву, весь их треск, свист, стрекотанье, – все это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало дремлющий слух. Если же кто‑нибудь из них подымался и вставал на время, то ему представлялась степь усеянною блестящими искрами светящихся червей. Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно‑розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу. Путешественники ехали без всяких приключений. Нигде не попадались им деревья, все та же бесконечная, вольная, прекрасная степь. По временам только в стороне синели верхушки отдаленного леса, тянувшегося по берегам...
Солнце выглянуло давно на расчищенном небе и живительным, теплотворным светом своим облило степь.
Одни только кони, скрывавшиеся в них, как в лесу, вытоптывали их.
Сквозь тонкие, высокие стебли травы сквозили голубые, синие и лиловые волошки; желтый дрок выскакивал вверх своею пирамидальною верхушкою; белая кашка зонтикообразными шапками пестрела на поверхности; занесенный бог знает откуда колос пшеницы наливался в гуще.
Крик двигавшейся в стороне тучи диких гусей отдавался бог весть в каком дальнем озере.
Наши путешественники останавливались только на несколько минут для обеда, причем ехавший с ними отряд из десяти козаков слезал с лошадей, отвязывал деревянные баклажки с горелкою и тыквы, употребляемые вместо сосудов.
Они слышали своим ухом весь бесчисленный мир насекомых, наполнявших траву, весь их треск, свист, стрекотанье, – все это звучно раздавалось среди ночи, очищалось в свежем воздухе и убаюкивало дремлющий слух.
Иногда ночное небо в разных местах освещалось дальним заревом от выжигаемого по лугам и рекам сухого тростника, и темная вереница лебедей, летевших на север, вдруг освещалась серебряно‑розовым светом, и тогда казалось, что красные платки летали по темному небу.
По временам только в стороне синели верхушки отдаленного леса, тянувшегося по берегам...
Семантика слова «Родина» такова, что предполагается и прошлое, и будущее сразу. Это земля, омываемая каскадами живых и ушедших поколений. Это одновременно заветы, предания и волнение предчувствия. Родина в этом смысле живет вне времени. Ощущение Родины - это чувство чего-то, чему нет ни начала, ни конца.
Ведь Родина - это не только пространство. Не только люди, живущие на определенной территории, не только законы, уклады или песни, не только большие города и поселки, крестьянские жилища и промышленные гиганты... Родина - это всегда ещё нечто, связанное с индивидуальным опытом детского, чуткого, незамутненного сознания. Может быть, белые облака, которые отражается в сверкающем, заросшем по краям осокой ветреном озере...
Можно ли жить без Родины? Это, очевидно, ужасно!
А. Фефёлов рассуждает о понятии "родина ". Этот вопрос волнует многих. Автор интересно, эмоционально и доказательно рассказывает о своём понимании этого глубокого чувства. Оно мне близко.
Во - первых, потому что и я считаю, что "ощущение Родины - это чувство чего-то, чему нет ни начала, ни конца.". Родившись на свет, мы впитываем родной язык, облик матери и облик родных мест:
Если скажут слово “Родина”,
Сразу в памяти встаёт
Старый дом, в саду смородина,
Толстый тополь у ворот.
У реки берёзка-скромница
И ромашковый бугор…
А другим, наверно, вспомнится
Свой родной московский двор…
********
Или степь от маков красная,
Золотая целина…
Родина бывает разная,
Но у всех она одна! (З. Александрова)
Эти простые стихи, по - моему, хорошо объясняют, что же такое - Родина.
Во - вторых, Фефелов спрашивает, можно ли жить без Родины? И отвечает, что это ужасно. Здесь тоже соглашусь с ним. Правда, я не был бы столь категоричен. Да, нелегко..
Меня всегда очень трогают строки письма И. С. Тургенева Я. Полонскому из Франции. Безмерной тоской наполнены слова его последнего привета родному Спасскому.-Лутовинову В письме Тургенев просит: “Когда вы будете в Спасском, поклонитесь от меня дому, саду, моему молодому дубу, родине поклонитесь, которую я уже, вероятно, никогда не увижу”. Меня волнуют эмоции умирающего писателя. О родине он вспоминает в роскошном Буживале, но помнит об Отечестве, потому что "без неё (России) ему ужасно "
Можно привести множество примеров "тоски по родине "известных людей.
М. Цветаева писала:
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
И в этом же стихотворении она говорит:
********
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все — равно, и все — едино.
Но если по дороге — куст
Встает, особенно — рябина...
Рябина для поэтессы - символ Родины, и у неё прерывается речь, её захлёстывают эмоции, нет больше слов. Я так и представляю её слёзы..
Эта любовь сжигала,( Цветаева) губила (Горький) и возвышала (Бунин), но не оставляла равнодушным.
Безусловно, автор текста прав.
... Когда например мы считаем что русский язык красив когда мы называем его богатым великим то наше право на это основывается не на той будто русский дательный величественнее и красивее чем соответствующие формы других языков или будто в русском языке больше слов чем в других языках а только на том что формы и слова русского языка это формы и слова великого народа корифеев русской литературы создателей нашей изумительной по её духовной мощи и красоте культуры. Именно поэтому и становится такой притягательной силой и таким мощным воспитательным источником правильная речь для русских людей.