Пока дети так говорили и утро подвигалось все больше к рассвету, борина Звонкая наполнялась птичьими песнями, воем, стоном и криком зверьков. Старая волчица потеряла волчий смысл и, ткнувшись туда-сюда, как придется, нашла себе выход и в самых воротцах была встречена выстрелом в голову всего в десятке шагов от охотника. И волк, услыхав эту ненавистную ему собачью «молитву» о человеке, пошел туда на махах. Внезапный порыв ветра с воем деревьев испугал его, и он, прыгнув с Лежачего камня, побежал своими заячьими прыжками, бросая задние ножки вперед, прямо к месту страшной для человека Слепой елани. (Пришвин "Кладовая солнца")
Самуил Яковлевич Маршак "Кошкин дом":
Козел
Нет, сыграй галоп козлиный!
Коза
Козью пляску на лугу!
Петух
Петушиный танец звонкий
Мне, пожалуйста, сыграй!
Свинья
Мне, дружок, «Три поросенка»!
Курица
Вальс куриный «Де-воляй»!
...
Петух
Какой чудесный кошкин дом!
1. НАСТУПИЛА (глагол) ночь, и я долго ШЕЛ (глагол) под тёмными гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову. Впереди что-то смутно ЧЕРНЕЕТ (глагол) среди бегущего тумана. 3. За снежными полями на западе, тускло просвечивая сквозь тучи, ЖЕЛТЕЛА (глагол) заря. 4. Вечер МОЛЧАЛИВ (краткое прил.) и СПОКОЕН (краткое прил.) . 5. А потом они ВЫШЛИ БЫ (глагол в условном наклонении) из дома и ПОШЛИ (глагол) рядом полевой дорогою, прямо туда, где далеко-далеко БРЕЗЖИТ (глагол) свет запада... 6. Ночное небо НИЗКО (краткое прил.) и ЧЕРНО (краткое прил.) ...
Судья, имея право карать нашу честь, лишать нас имущества и свободы приемлет от государства и должен продолжительным трудом и испытанием готовиться к своему званию. Он связан строгим законом всякие ошибки его и увлечения подлежат контролю высшей власти, и приговор его может быть изменен и исправлен. А журналист имеет полнейшую возможность запятнать, опозорить мою честь, затронуть мои имущественные права, может даже стеснить мою свободу, затруднив своими нападками или сделав невозможным для меня пребывание в известном месте. Но эту судейскую власть надо мною он сам себе присвоил, ни от какого высшего авторитета он не принял этого звания, не доказал никаким испытанием, что он к нему приготовлен, ничем не удостоверил личных качеств благонадежности и беспристрастия в суде своем надо мною, не связан никакими формами процесса и не подлежит никакой апелляции в своем приговоре. Правда защитники печати утверждают, будто она сама излечивает наносимые ею раны, но ведь всякому разумному понятно, что это лишь праздное слово.
Андрей Васильевич Коврин магистр утомился и расстроил себе нервы. Он не лечился но как-то вскользь за бутылкой вина поговорил с приятелем доктором, и тот посоветовал ему провести весну и лето в деревне. Сначала—это было в апреле-он поехал к себе в свою родную Коврннку и здесь прожил в уединении три недели; потом дождавшись хорошей дороги отправился на лошадях к своему бывшему опекуну и воспитателю Песоцкому известному в России садоводу.
Дом у Песоцкого был громадный с колоннами со львами, на которых облупилась штукатурка, и с фрачным лакеем у подъезда. Старинный парк угрюмый и строгий разбитый на английский манер тянулся чуть ли не на целую версту от дома до реки и здесь оканчивался обрывистым крутым глинистым берегом, на котором росли сосны с обнажившимися корнями похожими на мохнатые лапы; внизу нелюдимо блестела вода, носились с жалобным писком кулики, и всегда тут было такое настроение, что хоть садись и балладу пиши. Зато около самого дома во дворе и фруктовом саду было весело и жизнерадостно даже в дурную погоду. Таких удивительных роз лилий камелий таких тюльпанов всевозможных цветов начиная с ярко-белого и кончая чёрным, как сажа, вообще такого богатства цветов Коврину не случалось видеть нигде в другом месте. Коврин приехал к Песоцким вечером в десять часов. Таню и её отца Егора Семёновича он застал в большой тревоге. Ясное звёздное небо и термометр пророчили мороз с утра, а между тем садовник Иван Карлыч уехал в город, и положиться было
Дом у Песоцкого был громадный, с колоннами со львами, на которых облупилась штукатурка, и с фрачным лакеем у подъезда. Старинный парк, угрюмый и строгий, разбитый на английский манер, тянулся чуть ли не на целую версту от дома до реки и здесь оканчивался обрывистым крутым глинистым берегом, на котором росли сосны с обнажившимися корнями, похожими на мохнатые лапы; внизу нелюдимо блестела вода, носились с жалобным писком кулики, и всегда тут было такое настроение, что хоть садись и балладу пиши. Зато около самого дома во дворе и фруктовом саду было весело и жизнерадостно даже в дурную погоду. Таких удивительных роз лилий, камелий, таких тюльпанов, всевозможных цветов, начиная с ярко-белого и кончая чёрным, как сажа, вообще такого богатства цветов Коврину не случалось видеть нигде в другом месте. Коврин приехал к Песоцким вечером в десять часов. Таню и её отца Егора Семёновича он застал в большой тревоге. Ясное звёздное небо и термометр пророчили мороз с утра, а между тем садовник Иван Карлыч уехал в город, и положиться было