1. Хмурившаяся с утра погода стала понемногу разъясняться. 2. Он уже открыл рот и привстал немного с лавки, но вдруг поражённый ужасом закрыл глаза и свалился с лавки. 3. Охваченный злым отчаянием я видел вокруг только эти волны с беловатыми гривами. 4. Охваченный каким-то неясным предчувствием Корчагин быстро оделся и вышел на улицу. 5. Мересьев сидел молчаливый и тревожный. 6. Прошёл истопник похожий на негра и не затворил возле меня двери. 7. Пока тарантас сопровождаемый лаем с грохотом катится по мостикам через овраги, я смотрю на груды кирпичей оставшихся от сгоревшего дома и потонувших в бурьяне и думаю о том, что сделал бы старик Кологривов, если бы увидел нахалов скачущих по двору его усадьбы. 8. Павел вышел к ней в комнату и усталый присел на стул. 9. Огонь разорвавшейся возле него бомбы мгновенно осветил двух человек стоящих наверху и белую пену зеленоватых волн разрезаемых пароходом (Л. Толстой). 10. Тяжёлый никем не слыханный грохот потряс воздух. 11. Чичиков только заметил сквозь густое покрывало лившего дождя что-то похожее на крышу. 12. Испуганный шумом барсук бросился в сторону и исчез из виду.
1. Хмурившаяся с утра погода стала понемногу разъясняться. 2. Он уже открыл рот и привстал немного с лавки, но вдруг, поражённый ужасом, закрыл глаза и свалился с лавки. 3. Охваченный злым отчаянием, я видел вокруг только эти волны с беловатыми гривами. 4. Охваченный каким-то неясным предчувствием Корчагин быстро оделся и вышел на улицу. 5. Мересьев сидел молчаливый и тревожный. 6. Прошёл истопник, похожий на негра, и не затворил возле меня двери. 7. Пока тарантас , сопровождаемый лаем с грохотом, катится по мостикам через овраги, я смотрю на груды кирпичей, оставшихся от сгоревшего дома и потонувших в бурьяне, и думаю о том, что сделал бы старик Кологривов, если бы увидел нахалов, скачущих по двору его усадьбы. 8. Павел вышел к ней в комнату и, усталый, присел на стул. 9. Огонь разорвавшейся возле него бомбы мгновенно осветил двух человек , стоящих наверху , и белую пену зеленоватых волн, разрезаемых пароходом (Л. Толстой). 10. Тяжёлый, никем не слыханный грохот потряс воздух. 11. Чичиков только заметил сквозь густое покрывало лившего дождя что-то похожее на крышу. 12. Испуганный шумом барсук бросился в сторону и исчез из виду.
Расставьте знаки препинания в предложениях с однородными членами.
1. Мама не то что сердилась на меня но все-таки была недовольна.
2. Около часу свирепствовал вихрь и затем пропал так же неожиданно как и появился.
3. Она ветрена не от заурядности и испорченности от одиночества безысходной тоски по настоящей любви.
4. Серые и беловатые камни желто-зеленый мох покрытые росой кусты держи-дерева кизила и карагача обозначались с прозрачной ясностью и выпуклостью на золотистом восходе.
5. Бледно-серое небо светлело и холодело и синело.
6. Калиныч был человек самого веселого самого кроткого нрава беспрестанно напевал вполголоса беззаботно поглядывал во все стороны говорил немного в нос прищуривал свои светло-голубые глаза часто брался рукой за свою жидкую клиновидную бородку.
7. На высохшем мху на лиловом бурьяне на мягкой пыли дороги на тонких стволах на чистых листочках молодых берез лежал ясный и кроткий свет уже беззнойного невысокого солнца.
8. В беспечной юности я знал одни дремучие дубравы ручьи пещеры наших скал да дикой бедности забавы.
9. Беспрерывный гул трескотня и тучи дыма висели над горой заволакивали солнце.
10. По горам по долам и в белый день и по ночам наш витязь едет непрестанно.
1 чтто сердилась на меня, но...
2-
3 испорчености, от одиночества
4 камни,...
извини пока что больше не могу спать хочу)
Мама не то, что сердилась на меня, но все-таки была недовольна.
2. Около часу свирепствовал вихрь и затем пропал, так же неожиданно, как и появился.
3. Она ветрена, не от заурядности и испорченности. От одиночества безысходной тоски по настоящей любви.
4. Серые и беловатые камни желто-зеленый мох, покрытые росой кусты держи-дерева кизила и карагача обозначались с прозрачной ясностью, и выпуклостью на золотистом восходе.
5. Бледно-серое небо светлело, и холодело, и синело.
6. Калиныч был человек самого веселого самого кроткого нрава беспрестанно напевал вполголоса беззаботно поглядывал во все стороны говорил немного в нос прищуривал свои светло-голубые глаза часто брался рукой за свою жидкую клиновидную бородку.
7. На высохшем мху на лиловом бурьяне на мягкой пыли дороги на тонких стволах на чистых листочках молодых берез лежал ясный и кроткий свет уже беззнойного невысокого солнца.
8. В беспечной юности, я знал, одни дремучие дубравы ручьи пещеры наших скал, да дикой бедности забавы.
9. Беспрерывный гул, трескотня и тучи дыма висели над горой заволакивали солнце.
10. По горам, по долам и в белый день, и по ночам наш витязь едет непрестанно.
Андрей увидел, как из узких вагонных дверей с вертикальными неудобными ступенями какие-то женщины в белых халатах, военные в бушлатах и сапогах и просто люди в темных ватниках выносили детей и ставили, сажали, а то и клали тут же у рельсов на землю. — Блокадные… Ленинградские… Из Вологды привезли.. — было произнесено в толпе, рядом с Андреем. Никто никак не среагировал на эти слова. Все знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в детях что-то такое, что люди, и не слышавшие последних слов, останавливались и замирали, не в силах оторвать глаз. А за ними подходили все новые и так стояли, выстроившись на краю платформы и забыв про свой поезд. Люди видели на войне все. Их ничем ни удивить, ни поразить было нельзя. Но вот они смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, мучительной жалости, потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Ибо, хоть это были дети войны, жалкие обгарки на черном пепелище, но это были живые; дети, спасенные и вынесенные из гибельного пламени, а это означало возрождение и надежду на будущее, без чего не могло быть дальше жизни и у этих, также разных на платформе людей. У них. И у АндреяНо вот эти, которые стояли теперь колонной, взявшись по двое, готовые отправиться в неведомый путь, ведь выжили же! Выжили! Дай-то бог! Они были посланцы оттуда, из будущего, несущие людям, стоящим на другой стороне платформы, на этой, еще военной, стороне жизни, надежду на будущее, несмотря ни на что. Странной колеблющейся тонкой струйкой вслед за худенькой темной женщиной, тоже похожей на подростка, потекли блокадные вдоль рельсов все дальше и дальше в сторону города. И в каждом крошечном человечке, закутанном в тряпье, была, несмотря на робкость первых шагов, слабое покачиванье, — отчего живая струйка то растягивалась, то сжималась, и пульсировала, и рвалась, чтобы снова слиться, — неразрывная связь с ближними, друг с другом, с кем они сейчас шли, сцепив синие пальцы так, что никто бы не смог их разомкнуть, но и с людьми на платформе, и с этой беззвучной станцией, и с этой новой обетованной землей, которая их взрастит.
Андрей увидел, как из вагонных дверей люди выносили детей, ставили, сажали и укладывали их у рельсов. -Блокадные.. -Ленинградские... Из Вологды привезли...- было произнесено в толпе. Все знали, что такое блокада и что такое Ленинград. Но было в этих детях такое, что проходящие останавливались, не в силах оторвать глаз. Но вот они смотрели, а кто бы посмотрел на них: столько боли, скорби, потрясения, страдания, но и горькой радости было в их глазах. Хоть это и были дети войны, жалкие обгарки на чёрном пепелище, но это были живые дети, спасенные, что означало возрождение и надежду на будущее. Странной тонкой струйкой потекли блокадные в сторону города. И в каждом крохотном человечке была неразрывная связь с ближними, друг с другом, с людьми на платформе, с этой станцией, с новой обетованной землёй, которая их взрастит.