синтаксический разбор, желательно со схемой предложения
Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Синтаксический разбор
Предложение повествовательное невосклицательное, сложное ССП, состоит из двух частей, соединенных союзом И.
Толстый подлежащее (сущ.), пообедал сказуемое (гл.), только что обстоятельство(наречие), на вокзале обстоятельство места (сущ. С предлогом).
2 часть Предложение распространенное, двусоставное осложнено обособленным определением и сравнительным оборотом.
Губы подлежащее (сущ.), лоснились сказуемое (глагол), его определение (местоимение), подернутые маслом определение (причастный оборот), как вишни обстоятельство сравнения.
[_ =], и [_,~, =]
Прошу помогите! Не как не могу найти...
ТОЛСТЫЙ И ТОНКИЙ
На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля: один толстый, другой тонкий. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. Пахло от него хересом и флер-д’оранжем. Тонкий же только что вышел из вагона и был навьючен чемоданами, узлами и картонками. Пахло от него ветчиной и кофейной гущей. Из-за его спины выглядывала худенькая женщина с длинным подбородком — его жена, и высокий гимназист с прищуренным глазом — его сын.
— Порфирий! — воскликнул толстый, увидев тонкого.— Ты ли это? Голубчик мой! Сколько зим, сколько лет!
— Батюшки! — изумился тонкий.— Миша! Друг детства! Откуда ты взялся?
Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза, полные слез. Оба были приятно ошеломлены.
— Милый мой! — начал тонкий после лобызания.— Вот не ожидал! Вот сюрприз! Ну, да погляди же на меня хорошенько! Такой же красавец, как и был! Такой же душонок и щеголь! Ах ты, господи! Ну, что же ты? Богат? Женат? Я уже женат, как видишь... Это вот моя жена, Луиза, урожденная Ванценбах... Лютеранка... А это сын мой, Нафанаил, ученик III класса. Это, Нафаня, друг моего детства! В гимназии вместе учились!
Нафанаил немного подумал и снял шапку.
— В гимназии вместе учились! — продолжал тонкий.— Помнишь, как тебя дразнили? Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. Хо-хо... Детьми были! Не бойся, Нафаня! Подойди к нему поближе... А это моя жена, урожденная Ванценбах... Лютеранка.
Нафанаил немного подумал и спрятался за спину отца.
— Ну, как живешь, друг? — спросил толстый, восторженно глядя на друга.— Служишь где? Дослужился?
— Служу, милый мой! Коллежским асессором уже второй год и Станислава имею. Жалованье плохое... Ну, да бог с ним! Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. Отличные портсигары! По рублю за штуку продаю. Если кто берет десять штук и более, тому, понимаешь, уступка. Пробавляемся кое-как. Служил, знаешь, в департаменте, а теперь сюда переведен столоначальником по тому же ведомству... Здесь буду служить. Ну, а ты как? Небось, уже статский? А?
— Нет, милый мой, поднимай повыше,— сказал толстый.— Я уже до тайного дослужился... Две звезды имею.
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился... Его чемоданы, узлы и картонки съежились, поморщились... Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира...
— Я, ваше превосходительство... Очень приятно-с! Друг, можно сказать, детства и вдруг вышли в такие вельможи-с! Хи-хи-с.
— Ну, полно! — поморщился толстый.— Для чего этот тон? Мы с тобой друзья детства — и к чему тут это чинопочитание!
— Помилуйте... Что вы-с...— захихикал тонкий, еще более съеживаясь.— Милостивое внимание вашего превосходительства... Вроде как бы живительной влаги... Это вот, ваше превосходительство, сын мой Нафанаил... Жена Луиза, лютеранка, некоторым образом...
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Он отвернулся от тонкого и подал ему на прощанье руку.
Тонкий пожал три пальца, поклонился всем туловищем и захихикал, как китаец: «хи-хи-хи». Жена улыбнулась. Нафанаил шаркнул ногой и уронил фуражку. Все трое были приятно ошеломлены.
Тебя дразнили Геростратом за то, что ты казенную книжку папироской прожег, а меня Эфиальтом за то, что я ябедничать любил. - сложное с подчинительной и сочинительной связью.
Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни. - сложносочинённое
Жена уроки музыки дает, я портсигары приватно из дерева делаю. - сложносочинённое
Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривилось во все стороны широчайшей улыбкой; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сложное с сочинительной и бессоюзной связью
Длинный подбородок жены стал еще длиннее; Нафанаил вытянулся во фрунт и застегнул все пуговки своего мундира…бессоюзное сложное
Толстый хотел было возразить что-то, но на лице у тонкого было написано столько благоговения, сладости и почтительной кислоты, что тайного советника стошнило. Сложное с сочинительной и подчинительной связью
"Хамелеон":
1. За ним шагает рыжий городовой с решетом, доверху наполненным конфискованным крыжовником.
2. Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться постановлениям!
"Тонкий и Толстый":
3. Толстый только что пообедал на вокзале, и губы его, подернутые маслом, лоснились, как спелые вишни.
4. Приятели троекратно облобызались и устремили друг на друга глаза,
полные слез.
"Смерть чиновника":
5. В старичке Червяков узнал статского генерала Бризжалова, служащего по ведомству путей сообщения.
Все, что нашла. Выбирай
хамелеон и животные которые способны менять окраску в зависимости от окружающей среды. Хамелеоны своим языком ловит добычу. Хамелеон это хищное животное.
о каких чертах характера свидетельствует данный текст?
нужно решить до 24:00
Он был «един и многолик». «Един» потому, что был Александром Ивановичем Куприным — художником слова, своеобразным и неповторимым. «Многолик» потому, что были и еще Куприны: один — землемер, другой — грузчик, третий — рыбак, а еще — учетчик на заводе, спортсмен, носильщик на вокзале, певец в хоре. И много, много других. Но все это рабочее воинство совмещалось в одном лице — писателе Куприне. Почему так часто менял он свои профессии? Какая сила толкала его натягивать брезентовую робу, надевать каску и мчаться на пожарных лошадях? Что заставляло его сутками, до ломоты в руках, разгружать баржи с арбузами, кирпичом, цементом? Не решил ли он изучить все ремесла и «отображать» потом жизнь во всем ее многообразии?! Все было значительно проще: он был очень любопытным и любознательным человеком. Его любопытство вызывал и новый вид труда, и новые люди, занятые в нем. Ведь профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придает ему своеобразие, делает одного непохожим на другого. «Среди грузчиков в одесском порту, фокусников, воров и уличных музыкантов, — говорил Куприн, — встречались люди с самыми неожиданными биографиями — фантазеры и мечтатели с широкой и нежной душой». Когда Александр Иванович решил поступить в рыболовецкую артель, ему устроили экзамен: испытали силу, ловкость. И только потом приняли равноправным членом. О том, что он писатель, никто не догадывался. И Куприн наравне со всеми тянул сети, разгружал баркас, мыл палубу после очередного рейса. Тяжелый физический труд давал ему разрядку. Писатель страдал, если ему приходилось быть замурованным в четырех стенах кабинета. Так, в 1908 году суд приговорил его «за опорочение представителя правительственной власти» вице-адмирала Чухнина к десятидневному домашнему аресту или денежному штрафу. Куприн согласился на арест. Три дня протомился и затосковал. На пятый стал упрашивать, чтобы оставшиеся дни заменили денежным штрафом! Любопытно, что Куприна меньше тянуло к людям так называемого «интеллигентного» и канцелярского труда. Он был убежден: ничто не дает такой богатый материал, как близкое знакомство с простым людом. Непосредственное участие в труде, а не наблюдение со стороны становилось для Куприна уже фактом творчества, той необходимой почвой, которая питала его знания, фантазию. Бурный темперамент не давал писателю подолгу заниматься литературным трудом. Он так же резко охладевал к работе, как горячо и энергично приступал к ней. Даже во время творческого подъема писатель мог бросить рукопись ради случайно встретившегося « интересного человека» или писать в таких условиях, в которых иной литератор не составил бы и двух фраз. Иногда Куприн вдруг прерывал работу, бросал на половине, если убеждался, что не даются ему «точные» слова. Он трудился как мастер-ювелир, отчеканивая фразы. Меткое слово, услышанное случайно, афоризм, художественная деталь — все записывал Куприн в записную книжку. Придет время — и все может понадобиться. Книжки хранят сотни таких заметок, кусочков разговора. Год проходит за годом. Писатель все дальше и дальше уходит от нас в историю. Не стареют лишь его книги. (451 слово) (По Б. Д. Челышеву. В поисках пропавших рукописей)
А всё потому, что "он был очень любопытным и любознательным человеком. Его любопытство вызывал и новый вид труда, и новые люди, занятые в нем. Ведь профессия оставляет на человеке свой отпечаток, придает ему своеобразие, делает одного непохожим на другого."
При поступлении в рыболовецкую артель, ему устроили экзамен: испытали силу, ловкость. И только потом приняли равноправным членом.
В 1908 году суд приговорил его «за опорочение представителя правительственной власти» вице-адмирала Чухнина к десятидневному домашнему аресту или денежному штрафу. Сначала он решил посидеть дома, но уже на 5тый день упрашивал заменить наказание денежным штрафом.
Он был убежден: ничто не дает такой богатый материал, как близкое знакомство с простым людом и непосредственное участие в труде.
Куприн часто мог бросить работу над текстом ради "интересного" человека, физического труда.
"Меткое слово, услышанное случайно, афоризм, художественная деталь — все записывал Куприн в записную книжку."
Даный текст свидетильствует о: любопытности, неусидчивости, трудолюбстве, таланте, переменчивости, уникальности...