Униатская (греко-католическая) церковь, образованная в 1596 году на основе Брестской церковной унии, так же как католицизм и православие, сыграла свою роль в истории белорусского этноса. В XVII—XVIII веках это была самая многочисленная конфессия, а ареал ее распространения охватывал Беларусь, часть Литвы, Украины, России, Польши. Подготовка к подписанию унии была начата после объединения ВКЛ и Польши в единое государство. Непосредственными инициаторами создания новой синкретической конфессии унии выступили православные епископы Луцкий и Влалимиро-Волынский. Активно поддерживает идею создания унии и ректор Виленской иезуитской академии Петр Скарга, который в ряде своих работ, в частности «О единстве церкви Божьей и о греческом от этого единства отступлении», указывал на недостатки православной церкви (наличие семьи у православных священников, церковнославянский язык богослужения, вмешательство светской власти в дела духовные и т. Д.) и обосновывал необходимость сближения православной церкви с католической. В октябре 1596 года в Бресте прошел церковный собор сторонников унии, принявший решение об объединении церквей. Спустя несколько дней король Жигимонд III Ваза (1587—1632 гг.) утвердил создание церковной унии и провозгласил униатство государственной религией.
В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой растительностью склоны гор и по белым развалинам старой академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели, ползут и переплетаются бечевки мелколистного растения с могильно-черными ягодами, которые даже птицы не клюют.
Здесь же стоит тихий и древний собор с потускневшим от времени крестом на маковице. Собор, воздвигнутый еще Давидом-строителем в далекие и непостижимые, как небесное пространство, времена.
Все замерло и остановилось в Гелати. Работает лишь время, оставляя свои невеселые меты на творениях рук человеческих.
Вот дарница — огромное деревянное дупло, куда правоверные, приходившие поклониться Богу и памяти зодчих, складывали дары свои: хлебы, фрукты, кусочек сушеного мяса или козьего сыра.
В чистом и высоком небе качался купол собора с крестом, а неподалеку совсем по-российски, беззаботно пел жаворонок, трещали кузнечики в бурьяне да заливались синицы в одичалом лесу.
Медленно и тихо ступил я в собор. Он был темен от копоти. С высокого купола по стенам собора скатывались тяжелые серые потеки. В разрывах черной копоти, в извилинах нержавеющих потеков виднелись клочки фресок. И то проступал скорбный глаз пресвятой Матери-Богородицы, то окровавленная нога распятого Спасителя, то лоскут святой одежды, поражающий чистотою красок.
Мне объяснили: по дикому обычаю завоеватели-монголы в каждой православной церкви устраивали конюшни и разводили костры. Но царь Давид ставил собор на века, и меж кровлей купола по его велению была налита прослойка свинца. От монгольских костров свинец расплавился, и потоки его обрушились на головы чужеземных завоевателей. Они бежали из Гелати в панике, считая, что их карающим дождем облил православный Бог.
Грузины сохраняют собор в том виде, каким покинули его ужаснувшиеся завоеватели.
Печально сердце гелатского собора, хмур и обветрен лик его, вечна и скорбна тишина в нем. Память темным и холодным крылом опахивает здесь человеческое сердце.
Совсем уж тихо, с опущенной головой покинул я оскверненный, но не убитый храм и теперь только заметил у входа в собор массивную гранитную плиту, уже сношенную ногами людей.
На белой, грубо тесанной плите вязь причудливой грузинской письменности. Иные буквы и слова уже стерты ступнями человеческими.
Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя и охотно переводят ее, не забывая упомянуть при этом, что грузинский царь на сколько-то сантиметров выше Петра Великого, и потому так огромна плита на могиле его.
На плите остался завет творца: «Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на сердце мое, чтобы слышал я боль его...»
В глубине Грузии есть местечко Гелати. Здесь курятся сизой растительностью склоны гор, белые развалины старой академии, в которой, по преданию, учился гениальный певец этой земли Шота Руставели.
Здесь же стоит тихий и древний собор, воздвигнутый Давидом-строителем в далекие времена.
Вот дарница — огромное деревянное дупло, куда люди складывали дары свои. В чистом и высоком небе качался купол собора с крестом.
Медленно и тихо ступил я в темный собор. С высокого купола по стенам собора скатывались тяжелые серые потеки, виднелись клочки фресок, проступал скорбный глаз пресвятой Матери-Богородицы, окровавленная нога распятого Спасителя.
По дикому обычаю завоеватели-монголы в каждой православной церкви устраивали конюшни и разводили костры. Но царь Давид ставил собор на века, и меж кровлей купола была налита прослойка свинца. От монгольских костров свинец расплавился, и потоки его обрушились на головы чужеземных завоевателей. Они бежали из Гелати в панике. Грузины сохранили собор в том же виде.
Совсем тихо покинул я оскверненный храм. Теперь заметил у входа в собор массивную гранитную плиту, уже сношенную ногами людей. Но грузины наизусть знают надпись над прахом Давида-строителя: "Пусть каждый, входящий в этот храм, наступит на сердце мое, чтобы слышал я боль его..."
к коменданту -дополнение, выраженно существительным
кибитка остановилась-вторая грамматическая основа
перед домиком -дополнение, домиком каким? деревянным, выстроенным на высоком месте близ деревянной же церкви -обособленное определение выраженное причастным оборотом
это предложение -повест., невоскл., сложное-ССП.
Я (подлежащее) велел ехать (сказуемое оба слова) к коменданту (обстоятельство) , и (союз) через минуту (обстоятельство) кибитка (подлежащее) остановилась (сказуемое) перед (обстоят.)деревянным (определение) домиком (обстоят.) , выстроенным на высоком месте близ деревянной же церкви (причастный оборот).
(Повествовательное, невосклицательное, сложно-сочиненное, 1 часть-двусоставное, распростроненное, 2 часть-двусоставное, распр., осложнено обособленным определением (прич. оборотом).)
Схема: [_ =], и [_ =, |~|].
1. У церкви сиротливо мерцал одинокий фонарь, да ещё здание школы светилось огнями.
2. Ещё на вершинах гор догорал день, но в ущелье отовсюду темно смотрела ночь, усыпляя нас.
3. Ни о чем не хочется думать, или бродят мысли и воспоминания, мутные и неясные, как сон.
4. Лизу напугал странно постаревший взгляд Веры Никандровны, и она не решилась возражать.
мерцал (что делал? )-сказуемое, две линии
одинокий (какой фонарь? )- определение, волнистая линия
фонарь (кто? что? )-подлежащее, одна линия
здание (кто? что? ) - подлежащее, одна линия
школы (здание чего? )-дополнение, пунктир
светилось(что делало? )-сказуемое, две линии
огнями(светилось чем? )-дополнение
(повеств. невоскл. сложное, распр. )
2. на вершинах гор(где? )-обстоятельство, пунктир с точкой
догорал(что делал? )-сказуемое
день(кто? что? )-подлежащее
в ущелье (где? ) отовсюду(откуда? где? ) темно(как? )-обстоятельства
смотрела(что делала? )-сказуемое
ночь(кто? что? )-подлежащее
усыпляя нас(смотрела как? каким образом? )-деепричастный оборот
(повеств. невоскл. сложное, распр. )
3. Ни о чем(о чем? )-дополнение
не хочется думать(что делать? )-сказуемое
бродят(что делают? )-сказуемое
мысли и воспоминания(кто? что? )-два подлежащих
мутные и неясные, как сон(какие? )-определение
(повеств. невоскл. сложное, распр. )
4. Лизу(кого? )-дополнение
напугал(что сделал? )-сказуемое
странно постаревший(какой? )-причастный оборот, волнистая линия
взгляд(кто? что? )-подлежащее
Веры Нипандровны(чей взгляд? взгляд кого? )-дополнение
она(кто? что? )-подлежащее
не решилась возражать (что сделала? )-сказуемое
(повеств. невоскл. сложное, распр. )